Гоша Куценко: «Актерская профессия сродни сеансу у психоаналитика, где ты сам у себя на приеме»

Кажется, в свои 57 лет этот актер и музыкант находится на пике творческой формы: фильмы и сериалы с его участием появляются чуть ли не по нескольку раз в месяц, его театральный график расписан надолго вперед, а его группа GK активно концертирует и записывает новую музыку. Шеф-редактор МТ Дмитрий Сироткин поговорил с Гошей Куценко об отношениях с его персонажами, о коллегах по цеху, о профессиональных травмах и о том, что сказал Брюс Уиллис, увидев актера неглиже.

Гоша, не смущает, что вас до сих пор называют «Гоша»? Или вы все же предпочитаете Юрий Георгиевич?

Так вышло, что имя Гоша – стало моим псевдонимом, и я к нему нежно отношусь, сколько бы лет мне ни было. Гоша — для меня воспоминание молодости. Но уже приходится привыкать и к Юрию Георгиевичу.

Я, если не против, буду вас Гошей называть, чтобы вы не привыкали. Тем не менее, вы уже более 30 лет на сцене и на экране. Не стало ли для вас актерство некой рутиной? Вы все так же горите своими персонажами?

О чем вы, какая уж тут рутина! После того, как победили онлайн-кинотеатры и стриминги, многие актеры обрели второе рождение. С телевизором у меня не всегда складывались отношения. Но как только на первой платформе Premier дебютировал сериал «Домашний арест», и киноплатформы отвоевали должное место у ТВ и кинопроката, это стало спасением для таких фанатиков своей профессии, как я. Свобода творческого самовыражения! Ну и моя мечта, конечно же, самому начать продюсировать и снимать.

Вы близки к этому, или это пока только мечта?

Я уже был так близок к этому несколько раз, но актерская стезя не отпускала меня. Видимо, актерство сидит уже в крови, в подсознании моем. Когда появляется заманчивое актерское предложение, когда я читаю сценарий и он меня цепляет, то уже так просто не отпускает. Тем более, когда проект продюсируют интересные, талантливые люди. Видимо, действительно нужно всегда доверять своей интуиции в молодости, когда выбираешь свой жизненный путь. И сейчас я понимаю, что нет ничего интереснее, чем заманчивая роль в серьезном проекте. Который ты еще и снимаешь — вот, видимо, следующее сочетание. А пока удается сочетать актерство с кинопродюсированием. Зимой 2025 года в большой прокат выходит первый российско-китайский проект «Красный Шелк». Я сыграл одну из главных ролей и спродюсировал эту картину в команде с автором идеи и генеральным продюсером проекта Вадимом Быркиным. Нашим с ним детищем была картина «Балканский Рубеж».

На тему скоростей: мы сейчас с вами беседуем в люксовом минивэне, который при своих внушительных габаритах разменивает сотню за 6,6 секунд. Вы поэтому выбрали себе этот электромобиль?

О да, это идеальный компромисс, гармоничное сочетание элегантного дизайна, передовых технологий. Я всегда интересовался электрокарами, на многих ездил, но выбрал гибридный Voyah Dream. Ну во первых мне нравится, как звучит его имя! Во вторых — это, на мой взгляд, неплохой компромисс в плане цены, качества и всяческих характеристик. Комфорт вместе с динамикой делает этот минивэн для меня пока идеальным. Пока — потому что я знаю, что творцы бренда не спят и уже готовят следующее произведение автоискусства. Похоже, я вступил на путь приверженцев этой электроминивэн-линейки, и буду теперь обновлять свой минивэн как любимую игру. Питаю уважение к создателям моего нового домика на колесах — кстати, внушительного 20 радиуса — на котором я могу и с дочками в путешествие съездить, и подвезти коллег после спектаклей и съемок, испытывая удовольствие и легкую гордость. Причем кое-кто из них уже всерьез задумался о приобретении такого минивэна после моих рассказов об опыте владения Dream, так как плюсов в нем гораздо больше, чем минусов, а позитивный настрой, который он дарит, ни с чем не сравним. Желаю разработчикам компании новых инновационных идей и вдохновения, и пускай формула «Нет предела совершенству» не потеряет свою актуальность в истории с Voyah Dream.

Давайте вернемся к искусству. Где вы себя органичнее ощущаете – на съемочной площадке или на театральных подмостках?

Не могу сказать, что я классический театральный актер. Не смотря на то что играю с десяток спектаклей в месяц в государственном Театре им.Моссовета и в антрепризных проектах. Основное время своей жизни я провожу на съемочной площадке. Но с превеликим удовольствием приглашаю моих киноколлег, актеров, режиссеров и сценаристов к себе в театр. Вообще, приглашение на спектакль — это особая форма выражения уважения и любви. Мне играется особенно хорошо, когда в зале есть приятный стимул. У моего зрителя появляется конкретное лицо, и игра становится более адресной, что ли. По большому счету театр – это, конечно же, более авторское искусство. На сцене ты можешь стать гораздо большим, чем просто исполнитель роли. Ты можешь стать живым человеком. В кино более технологичный и дифференцированный процесс. Там состояние целостности творческого процесса дается, наверное больше режиссеру и продюсеру. Вот почему меня так тянет в кино режиссуру, наверное.

Какие свои роли вы считаете главными в жизни?

Честно говоря, у меня никогда не было слишком серьезного отношения к себе – и в этом, возможно, моя проблема, в остром дефиците внимания к самому себе. Я всегда жил перспективой, мне казалось, что все самое интересное у меня впереди, поэтому мне сейчас немного странно приходить к 60 годам с теми же мыслями. Я все еще не могу представить себя этаким убеленным сединами мужем, с высоты своей мудрости отвечающим на подобные вопросы, цитируя классиков. Да что там, меня вот на всякие серьезные передачи на ТВ зовут, и я не знаю, что там говорить.

Я по сути своей хулиган, чисто босяк, и чтобы что-то умное сказать в эфире федерального канала, мне нужно хорошенько подготовиться.

Может быть, конечно, я после 60-ти изменюсь – начну опять читать книги, а не только сценарии. Но пока я предпочитаю не мудрствовать, а действовать.

Вы чему-либо учитесь у своих персонажей?

Безусловно, ведь в процессе работы над ролью ты фактически впадаешь в зависимость от героя. Твоя задача — сделать его уникальным, впервые живущим на земле, будто ранее подобных не существовало. Поэтому я очень плотно проникаю в ткань моего персонажа и, конечно, проецируя его на свою жизнь. Актёр и персонаж — как пристань и борт корабля, постоянно взаимодействуют, трутся друг об друга. И в этом и кайф нашей профессии, если к ней относиться серьезно. Правда, киноактер, который сочетает кино и театральную работу, отличается от чистого киноактера – и не сказать, чтоб в лучшую сторону.

В каком смысле? Почему не в лучшую?

Дело в том, что кино – технологичное искусство, где очень важны умение существовать в кадре и актерская техника. Театральные же актеры гораздо более эмоциональны, взвинчены, более отчаянны и беззащитны, они живут и творят на собственной нервной системе – тогда как актеры кино работают на технике, что позволяет им выдерживать 12-14-часовые смены.

Для театральных актеров их работа – мощнейший выброс адреналина, поэтому для них съемочная площадка и театральная сцена отличаются примерно так же, как игра в гонки на симуляторе и реальная езда по встречной полосе со скоростью 200 км/ч. И в этом вся суть актерской профессии.

Вам посчастливилось работать с разными поколениями артистов — и с величайшими именами советской поры, и современной молодежью. Насколько сильно, по вашим наблюдениям, у них отличаются подходы к актерской профессии?

Они действительно разные. У советских актеров грань между игрой и реальной жизнью была практически стерта. Для меня большим счастьем было сыграть в пяти картинах с Михаилом Казаковым, и я всегда с восхищением наблюдал, как этот человек жил, самоотрешенно служа искусству. Нередко после съемок мы устраивали посиделки, чтобы поделиться впечатлениями, мыслями, и даже читали друг другу стихи.

Сейчас жизнь изменилась, и съемочная площадка – это во многом бизнес. Однако я рад, что встречаю не так много молодых актеров, которых интересует только бизнес. И эта актерская молодежь – настоящие фанатики и знатоки кино, они с детства росли на картинах и сериалах, и даже если им не хватает опыта, они компенсируют его насмотренностью и внутренней свободой. Когда мои молодые коллеги начинают сыпать именами актеров и названиями фильмов и сериалов, я, признаться, отхожу в сторону – классическое кино я знаю неплохо, но вот в сериальном мейнстриме я не чувствую себя как рыба в воде.

Кроме того, молодые актеры сильны в реалистичном кино и очень достоверно существуют в бытовом пространстве. Я наблюдаю за молодыми артистами, которым 20-22 года, и у них уже в послужном списке по 30 картин, половина из которых — главные роли. Они уже зарабатывают серьезные деньги. Важно, чтобы они не переоценивали себя и оставались открытыми совершенствованию.

То есть это уже крепкие профессионалы, несмотря на юный возраст.

Да, и сейчас я играю с такими ребятами в проекте «Хутор» для онлайн-кинотеатра START и телеканала ТНТ. Это такое странное этническое драмеди, жанр, с которым я раньше не сталкивался. Молодёжь там на высоте. Например, играю с Сергеем Романовичем и восхищаюсь его собранностью, умением настроиться. Все трюки он выполняет самостоятельно. В одном из эпизодов мой герой хлещет Сергея плетью, и он сам просил, чтобы я бил по-настоящему, для достоверности. Аккуратно, но именно бил! Я, конечно, старался поосторожнее, но все равно прилетало парню – будь здоров. Актеры находятся в погоне за реальным чувством в кадре. Они понимаю, что оно-то и отражается в глазах, и ради этого готовы проживать боль, холод, зной и прочие невзгоды, даже если потом останутся шрамы.

Вы и сами выполняете большую часть трюков. Какие из них были самыми опасными?

Самый опасный трюк — не отрепетированный, пусть он даже самый простой. Например, падение в театре. Я уже четвёртый месяц хожу с болью в плече из-за простого сценического падения в спектакле «Трактирщица». В моей роли маркиза Фарлипополли есть эпизод со смешным падением, и зал хохотал. Вдохновившись зрительским смехом, я стал падать все отважнее, и некоторое время спустя понял, что публика уже не смеется, а сочувственно охает. Ну а потом у меня заболело плечо.

А вообще хочется надеяться, что все мои серьезные трюки уже позади. Потому что трюк – это всегда и хочется, и колется. Хочется рискнуть и справиться самому, но... с возрастом становится все больше и больше «но». И жизненно необходимо с ними считаться. Иначе, например, у тебя вылетает правое плечо, причем на ровном месте!

Вот вы снова с грустью поминаете собственный возраст. А если бы была возможность, скажем, лет на 40 назад отмотать, вы бы что-то изменили бы в своей жизни?

Я настаиваю на том, чтобы снова стать 20-летним! В этом возрасте человеком правит его шикарный гормональный фон.

Вообще его величество Гормон – это наше божественное всё.

Время, когда мне было 20 лет, было слишком прекрасно и беззаботно. 1987 год, я отслужил в армии, вернулся в Москву, тут же по уши влюбился в актрису театра им.Вахтангова, влился в актерскую среду, влюбился теперь уже в актерство, и ощутил вкус новой интереснейшей жизни.

И поступлением в Школу-студию МХАТ я заложил перспективу своей жизни. Жизнь играла яркими красками. Но значение слова «перспектива» по-настоящему начинаешь понимать только с возрастом. Перспектива в 20 лет и в 60 звучат по разному. Но тогда — 40 лет назад — я бы ничегошеньки не менял. Блажен, кто смолоду был молод. И тут у меня все сходится. Вот с продолжением проблемы думаю. C созреванием нужно работать. Ну это к перспективам!

Вы когда-либо испытывали кризис среднего возраста?

Боюсь, что у действующего артиста этот кризис длится до самой старости. Мне вообще кажется, что актеры редко забираются выше среднего возраста. Актерский психологический окрас, по большому счёту, околодетский. Разумеется, присутствует воля плюс характер, но нервная система слишком подвижна. Думаю и по всем своим IQ-показателям я застрял где-то в юношестве.

То есть вам сейчас лет 25, получается?

Ну психологический возраст у меня точно моложе биологического. Не знаю, хорошо это или плохо. Но, с другой стороны, Станиславский и Немирович-Данченко могли играть в кубики, анализируя произведения, роли. Мне кажется, в наше время любому серьезному человеку важно уметь «играть в кубики». Чем, собственно, мы и занимаемся на сеансах у психологов. Актерская профессия сродни сеансу у психоаналитика, где ты сам у себя на приеме. Придумывая роль, ты поначалу работаешь со своим отражением. А затем начинаешь его искажать в нужную, интересную тебе сторону, согласно творческим задачам. Как визуальной формой — обликом, гримом, чертами – так и внутренним миром. И твоим строительным материалом в этом творческом процессе служит воображение. А оно, как известно, парадоксально именно у детей. У них нет никаких девайсов с рождения, кроме стремительно развивающегося воображения. Поэтому хочешь не хочешь, а нужно оставаться ребенком. Пускай это порой и выглядит странновато. Но тут уже дело меры. Как говаривал наш мэтр Олег Николаевич Ефремов, при работе над ролью идите всегда от себя. И как можно дальше. Но старайтесь запомнить дорогу обратно – иначе будут проблемы со здоровьем и домашними.

А что же заставляет вас ощутить себя взрослым?

Прежде всего дети. У меня трое дочерей – старшей уже 28 лет, ее детство пришлось на горячие 90-е годы и пролетело фактически рука об руку с моей молодостью. А вот младшими дочками, им 7 и 10 лет. И это совершенно другая песня! Правда, я катастрофически мало с ними вижусь, несмотря на то, что они моя самая большая и определяющая сейчас ценность в жизни и я отдаю им все свое свободное от работы и элементарного отдыха время. Слышу! Ощущаю! Я пишу им песенки, мы их записываем, что-то даже крутится на радио, я снимаю в эпизодиках в кино – то есть стараюсь максимально привязать к своей жизни в моменте. Но понимаю, что ничего не заменит утра и вечера, проведенных вместе и умноженных на счастливые годы. Время — самое беспощадная и великолепная форма течения из прошлого в будущее нашей жизни.

То есть вас сильно изменило именно рождение младших дочерей?

Да, девочки сильно повлияли на меня, и я рад, что во мне сработали эти законы. Я мечтаю дожить до времен, когда у меня появятся внуки, и во мне произойдет еще одно изменение. Да, я из олдскульных папаш, но, возможно, это и хорошо — я стараюсь держаться на плаву, даже будучи в данный момент одноруким. Надеюсь, и в 60 лет я ещё буду зажигать на театральных сценах и играть концерты. Музыка, особенно живая очень меня вдохновляет. Даже рэперы уже старички есть – Эминему вон 52 года, и Канье на подходе – и я не говорю уже о вечных рокерах.